From hell

Ночной порою на лесной тропинке
Столкнулись вдруг два тела невзначай.
То ль темнота тому виной, то ли в курилке
Они скурили вместо шишек иван-чай.

Суть в том, что сшиблись две пушистых массы,
Обдав друг друга матерным вокалом.
И сексом занялись прям посредь трассы
(Такому случаю не пропадать же даром).

Экстазам не было конца, Фрейд нервно курит…
И клочья шерсти на ветвях повисли.
В процессе ОН изящно балагурил,
Внушая ЕЙ о продолженьи мысли.

Но вот рассвет. Друг друга увидав,
Они издали возглас удивленья.
Вокруг послышался смущенный шепот трав…
Кошак и белка. Чудное виденье.

Но дело было сделано. И вот
Живут и ныне дружною семьёй.
И детки: Кошкобелк и Белкокот
Заласканы со всех сторон роднёй.

Морали никакой. Хотя вообще-то
Сказать тут можно вот что, не тая:
Любые чувства воспоют поэты…
И даже перепих от фонаря.

Я достаю из широких штанин
Красную Шапку, жующую рябчика.
Рядом Татьяна без всяких причин
Топит в пруду лохмотья от мячика.

Крестная фея в хрустальном гробу
Делает туфельку лапочке-Золушке.
Где-то Метелица гонит пургу,
С муками в тундре рождается ёлочка.

Пальцами с силой по веретену
Бьет без сомнений зачем-то красавица.
В поле царевич пришел поутру
Стрелы пускать в лягушачью страдалицу.

Волка с медведем сожрал Колобок.
С курочки Рябы содрали все пёрышки.
Бабка Яга подожгла теремок.
Весело светит весеннее солнышко.

Поверь. Цена доверия – душа, отдай её.
Спаси. Твори добро во имя совершенства.
Прости. Вонзи убийственной надежды остриё.
Не лги. Нет чистой правды благородней жеста.

Люби. Глаза распахнуты, и счастье бьёт ключом.
Дари. Себя и целый мир, забудь про жадность.
Кричи. Пусть грянет крик твой яростным дождём.
Не плачь. Не вымолить слезами чью-то жалость.

Терпи. Пусть будет так, как повелит судьба.
Смотри. Пусть созерцание тебе поможет.
Забудь. Нет лживей слов, чем «вечно», «навсегда».
Умри. И заново душа родиться сможет.

- Тук-тук!
- Кто там?
- Это я, твоя смерть.
- Ну и что?
- Ну и всё. (с)

Машины шумят. Окно открыто, и этот шум – единственное, что нарушает тишину. Абсолютную. Причём это такая тишина, которая не только снаружи, но и внутри. Точнее, это одна цельная тишина, которая везде. Её ещё называют пустотой. Некий вакуум, который образуется в единственном случае. Когда что-то перестаёт быть. Вот только что было. И вдруг – нет. Причём вот это вдруг – вовсе не вдруг, то есть не внезапно, а подразумевалось изначально. Но всё равно получилось вдруг.
Вот есть, допустим, человек. Да даже не допустим, чего уж там. Именно человек. И ты его, допустим… любишь. Причём любишь не как-то… показательно, закатывая глаза в романтическом экстазе и с восторженным придыханием скуля, что вот он-то и предназначен тебе самой, прости господи, судьбой. Нет. Просто любишь. Просто просыпаешься, проводишь день, засыпаешь – и всё это время он у тебя в сознании. То совсем ярко, то чуть потише – но всё время. И при этом ты отчётливо понимаешь, что это именно человек, а не только «объект любви». То есть человек в полном понимании этого слова. Со своими интересами, со своим меняющимся настроением, со своими принципами и со своей жизнью. И, допустим, эта его жизнь не даёт вам видеться. Неважно почему, просто так получается. Опять же, видеться в полном понимании… с возможностью потрогать и т.п. Если совсем уж конкретно уточнять, то даёт. Но редко.
И вот это «редко» случилось. В процессе данного «случилось» у тебя есть ВСЁ. Нет, умом, конечно, понимаешь, что, если задуматься, в текущей-то твоей жизни ничего на данный момент не изменилось, проблемы всё ещё есть, денег всё ещё нет… ну и так далее. Но ведь это если задуматься. А оно по факту случившегося, по-простому выражаясь, нафиг не надо. И купаешься ты в этом своём ВСЁМ…
А потом он уходит. Этот твой человек. В свою жизнь. И это естественно, нормально, и знала сразу, что уйдёт. И даже давала себе зарок не плакать, чтобы и себя этим лишний раз не бить, и его избавить от утирания твоих слёз и, не дай Бог, чувства вины или ещё чего-нибудь в том же духе. Ага. С уважением себе кивнув в момент принятия данного постулата, по факту хочется себе пальцы переломать, чтобы не текло. А оно капает и капает. Он говорит: «Ну всё, я пошёл.», а в голове у тебя это дурацкое
- Тук-тук!
- Кто там? ………………….
Потому что это не только он уходит. Это уходят твои поцелуи ему после работы, это уходит сон под его тёплым боком, это уходят ваши общие дети, и ваша любовь к ним, хотя всего этого и не было никогда, но, твою мать, так больно!!! Потому что ты же мечтаешь, мечтаешь не о тупо абстрактном «быть вместе», а резать ему колбасу на бутерброды, пьяного спать его укладывать, стирать его одежду и взгляд! его! видеть! Уходит. ВЫ уходите. И как бы ты к этому ни готовилась, как бы ни осознавала всю логичность происходящего – дверь с щелчком закрывается за ним… и всё.
- Тук-тук! …..
Ты идёшь к кровати, прикуриваешь сигарету… и сквозь дым чувствуешь его запах. И внутри это глупое «Ну вернись!!!!!!!» А потом проходит. Через полчаса, через час. Кончаются слёзы, дым в горло уже не лезет, и то, что орало внутри, гасишь, непонятно как, но успешно. Тогда-то и наваливается тот самый вакуум.
То самое НИЧЕГО. Это тоже не навсегда, вскоре проходит. Но пока она есть, эта пустота. И шум машин. Такой до странности непонятный, за гранью всего. Не слышимый как звук, просто воспринимающийся как факт. И тебя будто нет… Есть некий… сгусток отстранённости, который когда-то назывался тобой. Ты ещё вернёшься. И всё ещё будет. Но пока что… Тук-тук… Твоя смерть… Ну и всё.

Жил-был один человек. Однажды он научился любить. И стал любить дождь, зеленые листья на деревьях и солнце. Не оригинально, зато искренне. Как только из собравшихся на небе туч начинало веять прохладной угрюмостью, он шёл на улицу. Без зонта. И долго-долго бродил под упругими каплями, которые со звоном разбивались об его улыбку. А по утрам человек всегда выходил на балкон и здоровался взглядом с солнечными лучами. Они щекотали его по-детски слабенько и тепло, и эта щекотка оставляла внутри каплю янтарной радости. Надолго. И когда деревья во время прогулки шептали человеку сказки, эта капля начинала светиться.

А потом человек встретил другого человека. После - ещё одного. Много людей. И стал их тоже любить. А они - они стали любить его. Люди были такие яркие, терпкие, от них возникало странное тянущее чувство где-то в груди. Странное, но... приятное. Человеку это очень нравилось. И он захотел, чтобы так было всегда. Человек брал каждого, кто его любил, и начинал быть рядом. Он научился спрашивать и требовать. Это было непонятно-вкусно, примерно как горько-сладкие липучие ириски. Вкусно и недолго. Потому что люди заканчивались. Они теряли яркость, становились вялыми и пропадали вместе с тем тянущим в груди ощущением.

Тогда человек научился обижаться. Он обиделся на всех людей сразу. За то, что они... такие. И решил их больше не любить. Ведь у него были ещё дождь, листья и солнце. Очень вовремя решил - на небе как раз собирались тучи. Человек взял большую банку и пошел гулять под дождь. Он шёл и смотрел, как банка медленно наполняется прозрачно-звенящей влагой. Человек шептал каплям про "всегда рядом" и снова был счастлив. Он знал, что дождь не меняется никогда.

А через неделю вода в банке высохла, стала сухой пленкой и больше не звенела.

Человек принес домой большую ветку. На ней было много зеленых клейких листочков, и каждому из них человеком было обещано чудесное "рядом". Через несколько дней, сметая с подоконника сухие ошметки того, что когда-то было листьями, человек научился плакать.

Солнце долго гладило его своими лучами, а потом спросило: "Почему ты плачешь?" "Потому мне тяжело без любви." - ответил человек. "Но ведь ты любишь!" - удивилось солнце. Человек вздохнул: "Ты не понимаешь. Просто любить - это так мало, а когда рядом и много - это..." - он умолк, не найдя слов. Солнце задумалось. "Странно... Разве любви может быть мало, когда она есть? Впрочем, если хочешь, давай будем рядом. Я не завяну и не погасну." - оно тихонько улыбнулось. Человек в ответ засветился счастьем.

Он почувствовал, как солнечные лучи обнимают его и поднимают вверх, вверх, навстречу ослепительному жаркому сиянию; и наконец солнце стало так близко, что можно было коснуться его кончиками пальцев, прижаться, и быть вместе, и... Через долю секунды человек научился умирать. И сгорел.

И потом долго-долго его пепел невесомо падал сквозь звенящий дождь на свежие зеленые листочки и ярких, терпких людей.

Царство Рунета… Здесь властвует слово,
И нет ни теней, ни имён, ни сердец.
Здесь нет своего, как нет и чужого.
Бескрайнее стадо господних овец.

Живём мы онлайн, от рассвета к закату.
На лицах лишь свет мониторов мерцает.
Мы падаем в пропасть. Увы – без возврата,
Под легкий стук клавиш реал исчезает.

Мы в поиске вечном. Здесь всё нам под силу.
Становимся теми, кем быть так мечтали.
Грядущему истово роем могилу,
Набором из смайликов дно выстилая.

Общаемся в чатах под дым сигареты,
Сплочённая масса вранья и надежды.
Я атом той массы. Я – Дева Рунета.
Себя растворяю спокойно и нежно.

Две точки и скобка – вместилище смеха,
От многих респект, через край популярность.
Лишь слёзы прорвутся порой жизни эхом.
Но их не увидят. Печальная данность.

Я – ник. Я никто. Во мне нет тёплой крови.
Пульсация байтов как жидкость по венам.
В себе человека не вижу, не помню,
И жизнь заменяю безумием плена.

Кричишь - "Люблю!" А вдруг предам?
Враньем наполнен этот мир.
Подаришь жизнь свою - продам.
Мишенью красной брошу в тир.

Все жилы вытяну, поверь.
Дам счастье только лишь в бреду.
Пинком твою захлопну дверь.
И не приду. И не приду...

В ночи я буду наблюдать
За тем, как умираешь ты,
И кровь по капле собирать,
И по кускам топтать мечты.

Твои страдания - мой свет.
Ты корчись, я лишь улыбнусь.
Во мне души ни капли нет.
Тебя сожру - не поперхнусь.

Загнешься, бешено кляня
Ту жизнь, что горькой полосой.
Ну, а пока - люби меня.
Я здесь, хорошая. С тобой.

Когда больно дышать,
Когда некуда деться,
Невозможно сбежать,
Невозможно согреться.
Остается лишь стон,
Застывающий комом.
Чёртов жизни закон.
И только с балкона
Есть желание вниз,
Как последнее средство,
Как звенящий каприз,
Как из амока дверца.
Вспыхнут болью глаза,
Двухсекундная пытка,
А потом в никуда.
И лишь маской - улыбка.