огонь, вода и мерзлые трупы

...
Отгорел закат, и полная луна облила лес зеленоватым призрачным серебром. Далеко на востоке, в деревне, в унисон скорбно завыли собаки, и запоздалый путник, спешащий с погоста домой, судорожно схватился потными ладонями за оберег, сжимая его так крепко, как только мог. Волокнистый туман, только и ожидавший, что вступления тьмы в свои права, начал свое уверенное неторопливое поедание навьего болота.
Последний раз жалобно кликнула выпь. Устраиваясь на ночлег, заворочались, затрещали еловыми ветками лешаки. Первые ночные твари стали понемногу высвобождать из сумерек лапы, клешни, руки и щупальца. Протяжно прогорланил свою вечную песню дурной плетехвост, рассыпав переливы на высоких и низких тонах под конец. Где-то неподалеку мерно загрохотал полоз, протягивая огромное бочкообразное туловище длиной в пол-версты по гатям, проложенным через окраины болота, обманчиво медленный с виду, но непреклонный и неостановимый.
Рейсовый, отметила Навья-ведьма. Точно по расписанию. В болотах не остановится, поползет сразу к горам, за которые ушло солнце. На точно таком же она два года назад мчалась к Черной речке, предвкушая скорую победу. Может быть, даже на этом самом. Два года...как давно это было.
Готовилась она дольше. Десятки зим, версты пройденных босыми ногами лесов, горы руды, перевернутой в упорных поисках, тьмы и тьмы принесенной в жертвы лесной, болотной и степной мелочи.
Заветный камень был найден. Заботливо выплетенная оправа сияла золотом и серебром. Волосы были расплетены и раскинуты по льняной рубахе, выбеленной долгими вечерами верной болотной нежитью, а в глазах, отражая свет камня, пылала чистая уверенность и решимость. В таком виде Навья сошла с полоза и устремилась за Черную речку навстречу пророчеству Великой Матери Аа-Ма.
Затуманенный воспоминаниями взгляд скользнул мимо третьего круга, и ведьма не заметила, как наступила на выстланную ею же самой полосу травы. Боль была привычной, но неожиданность усилила ощущения, и Навья, закусив до черной крови губу, ускорила шаг, чтобы пройти внутрь круга быстрее.
Полынь отпугивала нечисть. В ее былые годы ведьма и не поморщилась бы, хоть будь одета в полынный саван, но тех сил давно уже нет, их остатков хватило лишь чтобы, шипя от боли, нарвать поганой травы и выстелить три широких круга вокруг избы. Это действительно было хорошим средством, но она не знала, сколько времени ей удастся отбиваться им. Первый круг уже был прорван два дня назад. Чтобы восстановить, нужно дожить хотя бы до весны.
Умерщвленцы и неупокойники подбирались все ближе. Они чуяли слабость. Слабость там, где раньше была сила, заставлявшая их всех раболепно склоняться перед дочерью самой Нави, готовых по первому кивку головы или мановению пальца броситься хоть в огонь Израй-реки. Теперь эти пальцы выглядели так, будто тело пролежало в земле десять лет. Как у самих умерщвленцев, подумала Навья и горько усмехнулась. Белая кожа, которой она так гордилась, давно не сияет. Горевшие двумя изумрудами глаза потускнели и впали. Верные подданные разбежались, расползлись и разлетелись.
Доковыляв до избы, она оперлась о сруб и позволила воспоминаниям зайти дальше. Иногда нужно вспомнить все моменты. Пережить еще раз не только самоуверенный поход за речку, волевую походку и искрящийся от внутренней силы воздух вокруг, но и то, что было после - после открытия врат.
Пророчество было ложью. За Беловодьем, за Черной речкой, за вратами из сурового блестящего камня слез, открыть которые под силу было лишь ей, не было светлого Ирия. То, что было там, не могло быть им, просто не могло, как бы по-разному она его ни представляла. Лишь на секунду заглянув туда, лишь шаг сделав сквозь проем, она поняла это. И в ту же секунду заветный камень, символ всего сущего, неделимый и неповредимый, рассыпался в прах, оправа почернела и съежилась, а собственный внутренний свет резко вздрогнул - и исчез.
Исчезло все. Врата, свита, торжественное яркое небо над головой. Навья не помнит, как добиралась назад, как побитой собакой, скуля, вырезала все известные ей заговоры на стенах избы в тщетных попытках хоть что-то изменить, как безумным взглядом провожала сбегающие с родного навьего болота толпы кикимор. Только взгляд неупокойника пробудил ее. Холодный, немигающий взгляд, в котором сквозило намерение растерзать.
С тех пор они подходят все ближе. Победить их ей уже не удастся - эти орды рано или поздно возьмут свое, и изба опустеет. Никакая из сторон не торопится. Все уже везде успели. Навья тряхнула головой, устало сгоняя воспоминания, закончившие свой бег и оставившие только липкое послевкусие, и забралась в избу. Там ждало Лихо, ставшее ее верным спутником с того рокового дня. Неустанно, незаметно оно следовало за ней на почтительном расстоянии, пока она к нему не привыкла. Вреда от него все равно было не больше, чем от нее самой.
Ну что, одноглазое, потрепала его по бугристому горбу бывшая царевна мира Нави. Будем печь топить...
Несуразное существо склонило угловатую голову еще ниже, покосилось исподлобья единственным дурным глазом, огромным, лилового оттенка, и царапнуло лапой пол. Будем, говорила его искореженная поза. Никуда не денемся.
...