"То от чего краснеет даже бумага и ломаются перья..."

"я организм, и я не хочу спать в 4 утра. я хочу omnomnom” (с)

"Я к тебе ничего не чувствую"(с)

Я всегда была той, что не возвращалась ни на завтра, ни через год. С нервами крепче чем стальные канаты и с безразличием крепче чем броня. Я была сильней тех, кто ждал меня. Сильнее тех, кто потом удивлялся, встретив меня, после месяцев ожидания хоть одной весточки: Как тебе удалась так просто взять и уйти? Ты не звонишь и не пишешь, не ищешь встреч.
После фразы: Мне было с тобой хорошо/Это было самое счастливое время с тобой/Я скучал по тебе, я не расплывалась в улыбке-ухмылке и не жалила фразами. Мне было нечего им сказать, передо мной стояли совершенно чужие мне люди, но я могла поклясться, что знаю как они выглядят спящими, что любят и какого цвета сервиз у их мамы - в моей голове оставались четкие факты, но я не могла уловить чувств и эмоций к этим людям. Я не любила и не ненавидела их, просто могла назвать номер и пароль их банковской карты, а потом уйти.

Опустошение? Нет, это рани безразличия, которое воспитывалось годами. Годами укоренялось окружающими в моей душе. Психоаналитик называет это "закрытой асоциальностью", когда ты можешь быть в обществе и тебе легко с людьми, но до определенной грани, за которую им лучше не переступать. Когда ты не испытываешь почти ни к каким людям эмоций, кроме жестов по системе социальных норм: родные - относишься хорошо, стараешься проявлять заботу; друзья - стараешься помогать и понимать; знакомые - приятельствуешь без особых поощрений; враги - втыкаешь палки в колеса. А на самом деле тебе все это одинаково пофиг, ты интересуешься их жизнь как интересуешься говядиной, поданной за обедом. Все они равноценны и равнозначны - вечное безразличие. Безразличие в котором ты свободен, но не знаешь как относиться к самому себе.

Даосская притча

Влюбилась как-то лиса в крестьянина. Пришла к нему и давай объясняться в любви, а тот в ответ — мол, не могу я тебя любить, у меня жена есть.

— Дурак ты, — говорит лисица. — Жена у тебя злая да сварливая, неряшливая да некрасивая, не любит тебя и давно извести хочет.

— Что ж, — отвечал крестьянин, — такая моя судьба.

На том разговор и кончился…

Украла лисица большой котёл, наполнила водой и поставила на перекрёстке дорог на огонь. Проходит мимо жена крестьянина и спрашивает:

— Что ты тут, лисица, варишь?

— Со всех сторон света собрала я счастье, удачу и богатство, — отвечает лисица, — положила их в котёл и варю колдовское зелье. Кто искупается в нём, тот станет всех краше, богаче и счастливее.

— А если я в котле искупаюсь, — спрашивает коварная женщина, — стану ли я всех красивее, богаче и счастливее?

— Конечно, станешь, — отвечает лиса, — только готовлю я то варево для себя и никому другому не позволю в него окунуться.

— А готово ли варево? — спрашивает жена крестьянина.

— Давно готово, — говорит лисица. — Вот сейчас сниму с себя шкуру и влезу в котёл.

Не успела лиса слова эти договорить, как женщина прыгнула в котёл и сварилась. А лисица, долго не мешкая, сняла с неё кожу и надела на себя. Потом повернулась мордой на восток и стала читать заклинания, одно длиннее другого. Не успело солнце скрыться за верхушками деревьев, как превратилась лиса в прекрасную девушку, похожую на жену крестьянина, как бывает похожа красивая дочь на уродливую мать. Приходит крестьянин домой, а его у порога с поклоном встречает молодая жена. Вошёл в дом, а там всё прибрано, пылинки не найти, повсюду шелка да наряды, а в сундуках золотые и серебряные монеты поблёскивают. Удивился крестьянин, обрадовался, но виду не подал. Сытно поужинал и лёг спать с молодой женой. Так в довольстве и неге прожили они год, но однажды дождливой осенней ночью постучался в их жилище странствующий даос и попросился на ночлег. Приютил крестьянин даоса, утром вышел проводить его до ворот, а гость говорит:

— Знаешь ли ты, с кем делишь пищу, кров и постель?

Улыбнулся крестьянин и спрашивает:

— А станет ли мне от этого знания лучше жить?

Задумался даос, покачал головой и, ничего не сказав, пошёл своей дорогой

Бой воли, ропот боли, азбука огня
Пламя золотится на ветру
Я не вижу звёзд в олове дождя
Может, распогодится к утру

Пол века шёл потехой, пел да отжигал
И не собираюсь тормозить
Только на душе шрамы в три ряда
Как такой простой работой жить

Не утолить пламя в груди
Тем, кто пытался любить
Учит терпеть боль на пути к небу
Работа - жить

А с теми, кто не в теме нечего делить
Наши тропы к разным полюсам
Близорукий марш, вялая возня
Я слепцов читаю по глазам

Не утолить пламя в груди
Тем, кто пытался любить
Учит терпеть боль на пути к небу
Работа - жить

Не утолить пламя в груди
Тем, кто пытался любить
Учит терпеть боль на пути к небу

Не утолить пламя в груди
Тем, кто пытался любить
Учит терпеть боль на пути к небу
Работа - жить
Работа - жить
Работа - жить
Работа - жить

Слова: В.Полозкова

Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали,
сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий;
больше нет ни моих друзей, ни твоей жены;
всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька; август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два номерка;
Время шальных бессонниц, дрянных гостиниц, заговорщицкого жаргона и юморка; два щенка, что, колечком свернувшись, спят на изумрудной траве, сомлев от жары уже;
все, что ДО - сплошные слепые пятна, я потом отрежу при монтаже.

Этим всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку:
вот мы не берем с собой алкоголя, чтобы все случилось по трезвяку;
между джинсами и футболкой полоска кожи, мир кренится все больше, будто под ним домкрат;
мы с тобой отчаянно Непохожи, и от этого все Забавней во много крат;
Волосы жестким ворсом, в постели как Мцыри с барсом, в голове бурлящий густой сироп;
Думай Сердцем - сдохнешь счастливым старцем, будет что рассказать сыновьям за дартсом, прежде чем начнешь собираться в гроб.

Мальчик-билеты-в-последний-ряд, мальчик-что-за-роскошный-вид.
Мне Плевать, что там о нас говорят и кто Бога из нас гневит.
Я планирую пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе бифштекс;
что до тех, для кого важнее Моральный кодекс - пусть имеют вечный оральный секс.
Вот же он Ты - стоишь в простыне, как в тоге и дурачишься, и куда я теперь уйду?!
Катапульта в райские гребаные чертоги - специально для тех, кто будет гореть в аду.